Здесь есть и другой важный момент: фактический запрет на общение остающихся в России экспертов, ньюсмейкеров, простых граждан — с эмигрировавшими, а также просто зарубежными СМИ и НКО через объявление последних не просто иностранными агентами, а нежелательными организациями. За нарушение этих запретов граждане и организации могут быть привлечены к административной или уголовной ответственности.
Причины радикализации
С весны 2022 информационное поле России сильно деформировалось и поляризовалось. Значительная часть независимых СМИ, а также российских филиалов иностранных СМИ эмигрировали, и под давлением ряда обстоятельств существенно радикализировалась.
К радикализации вел комплекс причин.
Это, во-первых, давление аудитории: очевидно, что наиболее склонна к эмиграции была непримиримо настроенная аудитория — более умеренные были более склонны к тому, чтобы оставаться в России. В условиях множественных блокировок интернет-ресурсов в России именно находящийся за пределами России пользователь становился основной аудиторией эмигрировавших СМИ. Более радикальная аудитория требовала более радикального контента.
Во-вторых, к радикализации ведет необходимость в финансировании: если ключевым источником денег становятся донаты и пожертвования спонсоров, то их надо стимулировать. Нейтрально-объективная информация стимулирует плохо, хорошо стимулируют эмоции. Отсюда стремление к обострению, кликбейту, хайпу любой ценой, даже с помощью завышенных ожиданий и неадекватных оценок.
В-третьих, радикализирует сама среда нового обитания: те, кто дают визы и разрешения на проживание, тоже имеют свои представления о «правильной подаче информации». Фактически начинает действовать новая цензура. Примеров изгнания из стран Балтии дающих «неправильные оценки» и даже «неправильные термины» экспертов и журналистов уже более чем достаточно.
Но радикализация — враг объективности. Возникает круговая порука: радикальная аудитория, спонсоры и разрешающие инстанции требуют радикального контента, радикальный контент радикализирует аудиторию.
Закон против объективности
Внутрироссийские СМИ под давлением власти существенно сократили подачу независимой информации и критических оценок. Публиковать подобные материалы стало крайне опасно с учетом фактического запрета отличных от официального дискурса комментариев к «спецоперации» (законы о «фейках» и дискредитации Вооруженных сил). «Мостиком» между двумя пропагандистскими крайностями в это время становятся такие стремящиеся к умеренно-объективной подаче информации youtube-каналы, как «Редакция» Алексея Пивоварова, «Скажи Гордеевой» и некоторые другие.
И вот теперь именно им власть фактически делает невозможным дальнейшую нормальную работу. Если они не смогут найти способ сохранения, то тогда аудитории не останется ничего другого, как выбирать между двумя крайностями, либо вообще уходить в «информационную внутреннюю эмиграцию» и вообще ничего не смотреть и не читать. Получается, что власть сама толкает часть аудитории к более радикальным информационным ресурсам, то есть работает на общее обострение, а не на успокоение ситуации.
Зачем это делается? Самым простым кажется вариант, что это просто сведение личных счетов: инициаторы закона не думают о негативных последствиях для системы. Мы знаем массу примеров принятия законов, которые в реальности были вызваны вполне конкретным желанием разобраться с вполне конкретным человеком или организацией. К примеру, запрет баллотироваться лицам, имеющим в прошлом судимости по тяжким и особо тяжким статьям изначально выглядел как «закон против Навального и Ходорковского»; закон об иноагентах появился в 2011-2012 в ходе борьбы с Ассоциацией «Голос», которая и стала его первой жертвой и т. д.
Возможно, официальная пропаганда просто не боится конкуренции с эмигрантскими СМИ, к которым аудитория вынужденно будет обращаться в поисках независимой информации, считая, что ей помогут как блокировки, так и сам слишком радикальный контент этих СМИ. А ведь они могут еще сильней радикализироваться в условиях, когда становятся «нежелательными организациями». В новых условиях им станет еще сложнее взаимодействовать с остающимися в стране более умеренными и близкими к реальной ситуации в стране политиками, экспертами, общественниками.
Наконец, причинами радикализации отношений с оппонентами может стать стремление консолидировать и усилить мобилизацию собственных сторонников в логике: «чем сильнее и жестче противостояние, тем крепче наши ряды». Однако, как уже много раз говорилось, политическая мобилизация не бывает односторонней: мобилизуя своих, вы одновременно мобилизуете оппонентов. Запреты и стигматизация не уничтожают противников, а заставляют их вести себя более жестко и решительно.
Как власть избавилась от рыхлости
Эта ситуация со СМИ во многом отражает общую стратегию взаимодействия власти с обществом. В 2000-е в отношении политических оппонентов и почти любых независимых структур действовал принцип «кооптации». В эти годы федеральный центр активно проводит политику включения в свои ряды кого угодно, лишь бы он был лояльным: победителей всех сколь-либо значимых выборов (значимыми выборами в эти годы остаются выборы мэров) активно принуждают к вступлению в «Единую Россию» независимо от их реальных взглядов и прежней партийной принадлежности. Так переходят к «Единой России» избранные от КПРФ мэры Волгограда — Роман Гребенников и Орла — Александр Касьянов, восстанавливают в «Единой России» исключенного из партии, но избранного мэром Смоленска Эдуарда Качановского и т. д. Так же работают и с общественниками. Можно почти все, если соблюдаются ритуалы. Партия власти в эти годы становится рыхлым конгломератом людей самых разных взглядов: от либералов до бывших коммунистов.
После кризиса этой системы и невозможности власти «объять необъятное» в 2012 начинается другой период: разделения ответственности за власть между всеми партиями, представленными в федеральном парламенте. Теперь никто не отбирал у представителей «системной» оппозиции полученные должности, наоборот, часть должностей начинают предоставлять именно за принадлежность к «системной» оппозиции. После 2012 года губернаторами нескольких регионов (точнее, вначале исполняющими обязанности, затем избранными «полноценными» губернаторами на выборах по системе «муниципального фильтра») назначались представители партий «старой системной оппозиции» (альтернативных «Единой России» фракций Государственной думы). Получали представители «системной» оппозиции и иные должности: омбудсменов, сенаторов и т. д.
В новых условиях власть, с одной стороны, становилась более гомогенной внутри, а с другой, разделение ответственности резко ограничивало самостоятельность поведения оппозиции. Ведь любое соглашение – это обмен. Если получаешь что-то, то и публично в ответ о многом теперь приходится помалкивать.
Примерно с 2017-2018 начинается совсем иной период: «свои и чужие». Формируя собственные кадровые резервы из молодых технократов («новую элиту»), власть теперь стремится их структурировать и объединить вокруг чего-то. Лучшее объединение — это борьба, противостояние. Потребности в «разделении ответственности» все меньше, а попыток ликвидировать ослабевших за 2012–2017 годы оппонентов все больше. Внешние кризисы лишь усиливают стремление объединить элиту внутри.
Под колеса этой новой мобилизации элит вокруг власти попадают все, «кто не с нами»: общественники, СМИ, неправильные эксперты и преподаватели. И даже с системной оппозицией (а заодно с недавно «системными оппозиционными СМИ» типа «Новой газеты» и «Эха Москвы») власть ведет себя все более жестко и бесцеремонно.
Проблема лишь в том, что ценой такой стратегии становится увеличение раскола общества, а совсем не его консолидация. Раскол усиливает риски и «радикальных» качелей при будущих властных трансформациях. И нет никаких гарантий, что при изменении политической и экономической ситуации (а это рано или поздно случится) умеренные, которых всегда в обществе большинство, в какой-то момент пойдут в союзники совсем не к власти, а к ее оппонентам.
